С 9 по 10 декабря в Осло проходила церемония вручения Нобелевской премии мира.
Лауреатами этого года стали российский «Мемориал», украинский «Центр гражданских свобод» и глава белорусской «Вясны» Алесь Беляцкий, находящийся в СИЗО по политическому обвинению.
Мы зарегистрировались для освещения церемонии: Нобелевский комитет разрешает изданию взять двух журналистов — фотографа и пишущего. Я в нашей паре стала пишущей, и мы вместе с бильдом «Соты» Русланом Тереховым отправились в Осло. Гордости моей не было предела, да только стоило бы попридержать коней.
Эта колонка или личный репортаж — про событие мирового масштаба, вокруг которого вертится история двух журналистов, потерпевших неудачу. Хотя сейчас я уже не думаю, что это было такая уж неудача. Расскажу про вдохновляющие речи, протестующих из Ирана и Эфиопии, простреленное разбитое колено и длинное черное платье, которого могло бы и не быть.
9 декабря проходила пресс-конференция с представителями лауреатов. Это были председатель правления международного «Мемориала» Ян Рачинский, жена главы «Вясны» Алеся Беляцкого Наталья Пинчук и руководитель «Центра гражданских свобод» Александра Матвийчук. С утра мы спокойно забрали пресс-карты, погуляли по городу и пришли на мероприятие.
Пинчук рассказала, что практически не может связаться с мужем. Письма как от нее, так и от него не доходят. Речь на премию он также не смог ей отправить, и Наталья зачитала прошлые высказывания Беляцкого. Матвийчук призвала международное сообщество создать трибунал для Путина и Лукашенко и отметила, что «Центр гражданских свобод» как сотрудничал, так и продолжит сотрудничать с «Мемориалом». Журналисты задавали Яну Рачинскому вопросы о том, не страшно ли сейчас в России, стало ли тяжелее защищать гражданские права. Он отвечал, что стало тяжелее, но организация не прекратит работу.
Председатель комиссии Нобелевской премии мира Берит Рейсс-Андерсен отметила, что премия этого года — «сигнал, что война должна закончиться». А задача комиссии — определять людей, которые внесли и могут внести вклад в достижение скорейшего мира.
Пресс-конференция закончилась, а дальше… Дальше произошла фатальная ошибка. Я спросила Руслана, во сколько нам нужно завтра быть на вручении. «В час», — оптимистично ответил Руслан.
Утром 10 декабря я проснулась довольно рано, чтобы неспешно позавтракать норвежским отельным завтраком (из-за цен в Осло на еду в обычных кафе можно разве что посмотреть). После так же неспешно начала красить лицо и укладывать волосы. Пританцовывая под «Электрофорез», я накручивала локоны и держала в голове мысль, что времени до начала еще очень много. Вернулась в комнату, достала из чемодана купленное на грузинском рынке Лело для церемонии с дресс-кодом вечернее платье и спустя несколько мгновений, когда на часах было 12:05, услышала от проснувшегося коллеги самую неприятную фразу этого дня: «Перестают пускать в 12:30».
Дрожь по телу. Таксист, который приехал не к отелю. Бег в длиннющем платье. Уже у ратуши, где проходит награждение, — куча заборов и доносящиеся откуда-то из глубины голоса. Таксист высадил нас у дальней части ратуши, но все короткие пути к нужному нам входу были перекрыты ограждениями и толпами протестующих. Это были иранцы и эфиопы. Первые привлекали внимание к нарушению прав в их стране и призывали разорвать дипломатические отношения с Ираном. Вторые напоминали о выданной в 2019 году премии мира премьер-министру Эфиопии и диктатору Абию Ахмеду Али. На протестах по случаю вручения ему премии в свое время погибли 67 человек.
Я невольно стала участницей забега с препятствиями в самом неудобном наряде.
В момент, когда мы добрались до входа, было уже поздно. Мы опоздали на 12 минут. Полицейские извинились, но отказались пропускать нас.
А теперь представьте. Вы месяц готовились к поездке на важнейшее мероприятие. Стояли на картоночке, надевая платье за платьем, чтобы выглядеть подобающе церемонии. Выслушивали непрошенные советы от грузинских бабуль-торговок о том, что вам очень нужно не черное, а фиолетовое платье. Петушились перед друзьями, какие вы важные-отважные и какой удостоились чести.
А все. А скромнее надо было быть. Теперь вы — лохушка. Сидите на каком-то холодном выступе красивая, намакияженная, в дико неудобном платье в дико холодный день и смотрите на ратушу, в которую не можете попасть.
Мне понадобилось около десяти минут, чтобы успокоиться и что-то предпринять. Я двинула в соседнее кафе слушать прямой эфир с церемонии награждения. Руслан отправился фотографировать протестующих.
Наталья Пинчук выступала на белорусском. Опыт прослушивания белорусских групп вроде Nizkiz помог практически полностью понять ее речь. В ней Пинчук уделила внимание политическим репрессиям в Беларуси, а затем «передала слово Алесю». Слово Беляцкого состояло из фраз о прошлом и будущем Беларуси, сказанных им ранее, и небольшой части того, что он смог передать жене во время короткого свидания сквозь стекло.
«Эту премию я посвящаю всем своим друзьям-правозащитникам. Эту премию я посвящаю миллионам граждан Беларуси, которые защищали нашу страну и гражданские права. <...> Наша цель — добиться независимости для Беларуси, в которой будут соблюдаться права человека. Не может быть прав в не независимой Беларуси. И не может быть независимой Беларуси без прав человека».
Оба дня церемонии Наталья и Алесь транслировали обращение к миру с просьбой обратить внимание на репрессии в Беларуси: на полторы тысячи политзаключенных, пытки и убийства людей.
Часто и я хочу кричать миру, чтобы он открыл глаза и обратил внимание на то, что происходит в наших странах. Ээээй! Зулейха! Ау!
За время моей эмиграции (я уже полтора года живу в Грузии) я общалась со множеством людей из различных стран и постоянно сталкиваюсь с непониманием того, как на самом деле страшны дела в России и Беларуси. Я не могу описать ужас на их лицах, когда показываю собственные кадры, снятые на митингах. Как протестующих избивают дубинками и электрошокером, как разбивают в кровь головы.
Перед выступлением Рачинского я вдруг обнаружила пропажу — мой клатч, в котором лежали заграничный банковские карты, паспорт и пресс-карта. Рядом его не оказалось. Я бросила все и помчалась к постаменту грусти и разочарования двух русских журналистов (выступу, на котором я сидела). Клатча уже не было.
Кажется, для Осло я стала символом беды и ужаса. Вокруг все максимально спокойно, люди счастливые, улыбчивые и ведут себя приветливо. Никто никуда не торопится. И в этом потоке умиротворения появляюсь я, как уголек, выпавший из камина и шипящий на влажном полу.
Подлетаю к полицейским, которые не пустили нас в ратушу. Норвежские слуги порядка находят клатч, а я уже прокручиваю в голове мысль, что дальше меня, наверное, должна сбить одна из этих модных «Тесл», которых на дорогах Осло тысячи. Но я погуглила статистику ДТП в Норвегии за прошлый год, и там меньше сотни смертей. Вероятность быть сбитой «Теслой» стремится к нулю.
И снова – к вручению премии. Следующим выступал Ян Рачинский. Его речь среди множества выслушанных мной за последнее время речей оппозиционеров оказалась самой вдохновляющей. Рачинский поднял тему «коллективной вины», которую каждодневно навязывают россиянам.
Я помню свое чувство вины, когда началась война. Как было тяжело смотреть в глаза своим давним друзьям-украинцам. Но эмоции имеют свойство притупляться, и на их место приходит здравый смысл. Здравое — это не та самая навязанная коллективная вина, а гражданская ответственность. Которая, как отметил Рачинский, «исключительно личное качество».
«…Никто другой не может возложить на человека этот груз. Чувство гражданской ответственности, в отличие от чувства вины, требует не покаяния, а работы. Его вектор направлен не в прошлое, а в будущее. “Мемориал” состоит из людей, которые берут на себя гражданскую ответственность за прошлое и настоящее и работают во имя будущего. Мы должны воспринимать эту премию не только как оценку того, что сделали, но и как своего рода аванс. Ибо мы не опускаем руки и продолжаем работать».
Также Рачинский отметил, что решение Комитета имеет важное символическое значение: «государственные границы не должны разделять гражданское общество». Именно такие слова я давно и хотела услышать. Время для вины, тоски и самобичевания давно прошло. Война длится почти год. Нужно что-то предпринимать и работать, работать и еще раз работать. Хорошо бы, чтобы работали и те, кто пытается вешать на россиян коллективную вину.
Мне вспомнилась история из Батуми, где несколько месяцев назад активистки из Украины запрещали россиянам приносить БСБ флаги на митинги и угрожали натравить на них «мальчиков-грузинов» (видео есть в распоряжении редакции). По словам моих друзей из Батуми, эти девушки, в отличие от россиян и белорусов, не делали ничего, кроме пения на митингах гимна Украины, а в пункте помощи беженцам их видели всего пару раз. Зато они усердно пытались навязать пришедшим россиянам чувство вины. Когда я написала об этом тред в твиттере, меня затравили. Тред я удалила.
Вслед за Яном Рачинским выступала Александра Матвийчук. Пора было найти Руслана: пока я была в кафе он успел трижды получить кулаком в лицо. Два раза от одного протестующего, а третий — уже от другого. За что получил — до сих пор остается загадкой. Карма, наверное.
Ну а я что, хуже что ли? Не смогла остаться в стороне от раздачи боли. Поскользнулась, виртуозно споткнулась о юбку и сильно ударилась коленом об асфальт.
«Хорошо, что не разбила телефон», — подумала я о телефоне, но не подумала о разбитом колене. Вокруг сразу собралось множество людей, каждый из которых предлагал помощь. Я сказала каждому «Айм окей тенкью соу матч» и доковыляла до кафе.
Итого на 14:45 по Осло имеем: опоздание на вручение премии; нападение иранцев на Руслана; потерянный и найденный клатч; нападение асфальта на колено.
Тем временем Александра Матвийчук тоже пыталась воззвать к миру, чтобы он обратил внимание на проблемы внутри тоталитарных стран. И в России, которая много лет уничтожала гражданское сообщество внутри себя, пока демократический мир предпочитал закрывать на это глаза.
«При принятии политических решений права человека должны быть столь же важны, как и экономические выгоды или безопасность. Этот подход следует применять и во внешней политике.Это очевидно на примере России, последовательно разрушающей собственное гражданское общество. Но страны демократического мира долгое время закрывали на это глаза. Они продолжали пожимать руки российскому руководству, строить газопроводы и вести дела в обычном режиме».
По мнению Матвийчук, именно игнорирование миром действий Путина в прошлые годы привело к тому, что длится уже практически год. Путин ощутил вседозволенность. И это то, с чем я тоже не могу не согласиться. Это то, что задевает меня по сей день. Я выступаю против железных занавесов и прочих глупых запретов, которые за 10 месяцев почему-то не остановили войну. Одновременно с тем я ощущаю лицемерие со стороны тех, кто сейчас запрещает въезд россиянам, но продолжает спонсировать Путина приобретением энергоресурсов.
Матвийчук отметила, что это война не двух государств, а двух систем — авторитаризма и демократии. Об этом она говорила и на пресс-конференции днем ранее. Также Матвийчук заявила, что для того, чтобы на планете наступил мир, нужно «реформировать международную систему для защиты людей от войн и авторитарных режимов». В основе новой системы должны лежать права человека.
Если сложить все три выступления, мы получим историю о том, как всем долгое время было плевать на происходящее внутри тоталитарных государств. И не только внутри, ведь Россия ранее уже развязывала внешние войны. Но реакция была недостаточной, что привело к тому, что мы имеем сегодня. Одновременно с тем россиянам пытаются навязать коллективную вину, а демократическое сообщество не стремится заглянуть внутрь российской системы.
В изменение ситуации после вручения Нобелевской премии очень хочется верить. Особенно в момент, когда вечером ты идешь в толпе людей с горящими факелами, взывающих к соблюдению прав человека. Когда Пинчук, Матвийчук и Рачинский стоят на балконе Гранд-отеля и машут собравшейся внизу толпе.
К слову о факелах. После церемонии награждения следовало традиционное факельное шествие. Ноге стало совсем плохо, но во мне играли как, черт его подери, чувство вины, так и ощущение недостаточной гражданской ответственности. Нужно было сделать хоть что-то полезное. Коллега по редакции очень хотел интервью с приехавшим на вручение премии журналистом Сергеем Пархоменко, и я убеждала себя, что так откуплюсь от вины и вообще все станет хорошо. Под конец вечера начались философские размышления о том, что, с точки зрения кармы, можно было бы и ушибленное колено посчитать платой за опоздание.
В Осло, кстати, довольно прохладно, особенно после Грузии. Температура держалась около -8, но от близости с водой холод казался более суровым. Перчаток или варежек, конечно же, нет.
Перед шествием организаторы пообещали митинг. До его начала на площадь пришло множество иранцев, которые успешно перетягивали на себя повестку.
Выступила кандидатка на выборах президента Беларуси 2020 года Тихановская. Выступила правозащитница «Центра гражданских свобод». Обе закончили выступление фразами «Слава Украине» и «Жыве Беларусь». Правозащитница добавила «Freedom for Iran». О том, что Россия должна стать свободной, вспомнили несколько человек из толпы. Негромкое «Россия будет свободной», увы, никто не поддержал. Мне стало тоскливо. Вот мы наблюдаем гражданское общество, которое, как сказал Рачинский, не должны разделять государственные границы. Но со сцены про Россию сказал лишь Олег Орлов, член совета правозащитного центра «Мемориал». Человек, переживший похищение в Ингушетии. Правозащитник с многолетним стажем. Лишь он со сцены напомнил о российских политических делах (Илья Яшин, Алексей Навальный), и о том, что есть другая Россия. Я понимаю, о чем вы могли подумать, но нацболам в этой истории не место. Фу! Брысь!
Мы подошли к Олегу Петровичу, чтобы взять интервью. Девушка рядом крикнула, что они очень торопятся. Но когда Орлов услышал, что мы из «Соты», то воскликнул, что нам обязательно надо дать комментарий. Мы отошли в сторонку, и правозащитник, как и Ян Рачинский, сказал, что концепция коллективной вины противоречит правовому сознанию и он надеется, что демократический мир после церемонии посмотрит на Россию другим взглядом.
Иранцы продолжали перехватывать повестку. Их голоса звучали громче чьих-либо еще. Даже их факелы будто бы горели ярче. Поначалу я не понимала, какие претензии у них были конкретно к Норвегии и премии. Единственное, что было ясно, — это требование закрыть посольство.
Диссонанс. Ты, русская девушка, живущая на просторах постсоветского пространства, вдруг оказываешься в богатой и процветающей стране. Наблюдаешь людей во фраках и платьях, короля и королеву Норвегии. А перед балконом толпа людей с факелами, в чьей родной стране прямо сейчас — кромешный мрак, в который Россия еще только идет. И тут начинаешь понимать, чего они все-таки хотят. Того же, что лауреаты, — чтобы на проблемы наконец обратили внимание.
Кажется, примерно в этот момент я перестала чувствовать левую стопу. Колено практически не разгибалось, но мне все еще было нужно интервью. Плюс организаторы ранее так и не ответили, пустят ли нас на нобелевский банкет. Не пустили.
Впрочем, на этом полоса невезения, наконец, закончилась. К нам подошла новая знакомая, Таисия Круговых. Во-первых, она поделилась фотографиями с церемонии вручения, которую мы безбожно пропустили. А во-вторых, помогла мне связаться с Сергеем Пархоменко для интервью. Правда, ждать его пришлось около 5 часов в кругу роскошно одетых людей, выпивающих бокал за бокалом вина. Это был единственный раз за день, когда я порадовалась, что месяцем ранее стояла на картоночке. Платье наконец-то оказалось к месту!
Таисия порадовала меня, когда сказала, что журналистам на церемонии облачение вообще не было нужно, но я уже перешла к стадии принятия и мысленно смеялась над собой и гордилась. Любой другой мог бы опустить руки и поехать грустить в отель, а я половину города с простреленным коленом в платье по холоду обежала.
В итоге мы дождались: Сергей Пархоменко вышел и рассказал не только о происходившем на банкете, но и о восприятии все той же коллективной вины. Журналист считает, что решение норвежского комитета вручить премию представителям трех стран было необходимо как раз для того, чтобы показать — неверно переносить вину за происходящее на народ. Пытаться смешивать все в одну кучу — неправильно. А правильно продемонстрировать «одного большого лауреата» из представителей Украины, России и Беларуси, которые вместе дают интервью, сидят за одним столом и читают свои речи. Это удалось и, по мнению Пархоменко, должно повлиять на общественное сознание.
Также Сергей рассказал, что между представителями лауреатов нет конфликтов и напряжения. Все происходит так, как должно: гражданское общество, как и говорил Рачинский, не разделяется государственными границами.
Пусть мое вдохновение от этой мысли и было немного наивным, но под конец дня именно оно и помогало мне держаться.
Эта Нобелевская премия несла в себе мысль о разделении народа и государства. Нобелевский комитет своим решением призвал общество взглянуть на Россию и Беларусь иначе, попытаться понять россиян и белорусов. И очень контрастно, что речи звучат в демократической и успешной Норвегии, которой понять нас было бы нелегко. Но я видела, как пришедшие на шествие аплодируют выступлению Орлова с призывом понять нас. Я даже видела их слезы. Знали бы они, сколько слез за эти годы пролили мы.
Поздно ночью мы приехали в отель. Я оторвала от ноги рваные колготки, осмотрела посиневшее колено и рассмеялась.
В России все примерно так и происходит. Мы идем через тумаки и разочарование, но не теряем сил улыбаться и жить дальше. И если стражника с простреленным коленом дорога приключений больше никуда не ведет, то тот же «Мемориал» будет идти по ней дальше. До победы.
