Последними словами Серёжи, на которые я уже никогда не отвечу, стал мем про Запорожскую АЭС. Он прислал его за четыре дня до смерти и пропал со связи. Конечно, молодые люди, воюющие в XXI веке, мыслят по-новому, но умирают они точно так же. Такие вот Z-зумеры.
О том, что Сергея больше нет, я узнал, как и многие, из поста его сослуживца. Дождь барабанил по зарешеченным окнам спецприёмника в Мнёвниках. А я подсовывал камеру под ворота, пытаясь снять, как люди в масках увозят Леонида Гозмана. На душе была странная пустота: я давно понимал, что друг может не вернуться, но никак не мог осознать, почувствовать его гибель.
Два года назад, когда я сам сидел во Мнёвниках, Запольнов с моей будущей коллегой Аней Лойко каждый день привозил передачки. У нас был целый ящик с продуктами, которые я раздавал сокамерникам, и ящик с сигаретами, который заканчивался за три дня. Когда местный врач по ошибке сказал, что у меня был приступ эпилепсии, Сергей поднял на уши всех московских правозащитников, но, к счастью, тревога была ложной. Свои 15 суток я получил за пикеты в поддержку Димы Иванова, которые организовал как раз Запольнов. Теперь Дима в тюрьме за репосты, Аня Лойко в эмиграции, а Серёжа на опознании в морге. И сегодня я хочу рассказать вам о друге, который за свою короткую жизнь успел стать лидером профсоюза, оппозиционным кандидатом в депутаты и идейным участником войны.
Молодость и радость
С Сергеем мы впервые встретились в январе 2020 года на постновогодней тусовке в его квартире. Там собрались сторонники «Бессрочного протеста», молодые люди, проводившие уличные перформансы и акции солидарности с политзеками. Центром вписки стала Серёжина ёлка, украшенная портретами узников «московского дела». В полумраке кто-то постоянно натыкался на неё и рисковал снести. Мы играли на гитаре, рассказывали друг другу дурацкие истории – вели себя максимально непринуждённо. Тогда меня это поразило: люди, встретившиеся чуть ли не впервые, общались так, будто давно и хорошо знакомы.
Познакомиться поближе нам удалось через месяц в Пензе на приговоре по страшному делу «Сети». По дороге мы с Серёжей, Аней Лойко и Олей Мисик оккупировали целое купе и болтали до рассвета, чтобы скрыть нервозность от предстоящего суда. Обсуждали всё подряд: от цен в вагоне-ресторане до мигрантов в Италии. На следующий день нам предстояли пикеты при ледяном ветре и -20 градусах, а потом ночь на лестничной клетке – мест на вписке на всех не хватило. В подъезде Сергей рассказывал спешащим на работу пензенцам, что мы никакие не бомжи, а столичные активисты, приглашал их на суд.
После всем известных чудовищных приговоров Запольнов рисовал на центральной площади граффити: «Не прости дело «Сети». За это его задержали прямо на вокзале, и следующую ночь пришлось провести в полицейском участке. В Пензе я впервые заметил качество Сергея, которое проявится ещё не раз. В любой ситуации он мог найти общий язык даже со враждебно настроенным собеседником, будь то полковник, оформлявший протокол, или торговец шаурмой, выступающий за радикальный исламизм. Серёжа сводил разговор в шутку, разряжал обстановку и умудрялся договариваться. Из отдела его в итоге отпустили, но зимнюю куртку со следами краски изъяли как вещдок. Пришлось добираться в Москву в лёгкой одежде при всё тех же 20 градусах мороза.
Протестными акциями и поездками на суды Запольнов не ограничивался: ещё в 2019 году он создал студенческий профсоюз «Мы – молодёжь Москвы». Самым громким его успехом стала защита студентов РГСУ, которых собирались отчислить на волне ковидной истерии за, буквально, несанкционированный выход из общежития. Профсоюзу удалось создать резонанс, привлечь депутатов Мосгордумы, и историю в итоге замяли. Потом Сергей запускал проверки в общежитиях вместе с известным правозащитником Андреем Бабушкиным. Профсоюзные активисты пробивались внутрь, говорили с недовольными жильцами, ходили с чек-листами по комнатам. Порой так удавалось устранить бытовые проблемы и злоупотребления администрации.
Помимо помощи студентам «Мы – молодёжь Москвы» занималась и околополитической деятельностью. В ноябре 2019 года Запольнов стал одним из спикеров на Русском марше. Сергей произнёс общие безобидные слова, но сама причастность к акции ультраправых аукнется ему ещё не раз. Более подробно свои взгляды Сергей изложил в интервью другому молодому националисту Никите Зайцеву. «Малоприятные люди малоприятной национальности», – так Запольнов отзывался о мигрантах, которых «слишком много» на юго-востоке Москвы. При этом в профсоюзной борьбе он был готов сотрудничать с любыми независимыми движениями, даже марксистского толка. «Студенты различных взглядов должны объединяться и помогать друг другу», – объяснял свою позицию Сергей.
Маленький человек в большой политике
Весной 2020 года, в разгар кампании по поправкам в Конституцию, Запольнов вступил в «Яблоко». Тогда скандалы с партийными чистками ещё не вышли наружу, до заочной полемики Явлинского с Навальным оставался целый год, и партия была привлекательна для многих молодых активистов. Последние доковидные недели прошли в попытках возродить «Молодёжное Яблоко», Сергей принимал в них самое активное участие. Из этой затеи так ничего и не вышло, зато Серёжа успел прославиться комментарием «Соте» об обнулении президентских сроков. Ролик набрал больше двух миллионов просмотров.
После голосования по поправкам случилось событие, не заметное в масштабах страны, но важное для родного района Сергея. В московском Марьине прошли довыборы муниципальных депутатов. Это была последняя кампания без электронного голосования, и Серёжа решил попытать свои силы. За спиной был успешный опыт профсоюзной борьбы, связи в активистской среде и поддержка партии. Ради неё Запольнову пришлось подписать меморандум, обязательный для всех кандидатов от «Яблока». Там в числе прочего были пункты о том, что Крым и Донбасс – часть Украины, а национализм не приемлем ни в каких формах.
Чтобы попасть в бюллетень, нужно было собрать всего 60 с небольшим подписей жителей, и Сергей принялся за дело с энтузиазмом. Мы вместе обходили дворы, разговаривали с прохожими, и процесс продвигался в отличном темпе. Запольнов предлагал благоустроить Марьинские пруды, бороться с нелегальными мигрантами и закрыть магазины, где торгуют алкоголем по ночам. Агитацию мы заканчивали затемно и отмечали успешный день бутылкой пива, купленной в одном из таких магазинов.
К сожалению, не все сборщики подписей оказались добросовестными. Попадались «засланные казачки», специально рисовавшие подделки, чтобы Сергею потом забраковали подписные листы и сняли его с выборов. Годом ранее самого Запольнова обвиняли в такой работе против оппозиционных кандидатов. «Яблочник» Кирилл Гончаров и «навальнист» Олег Степанов рассказывали, что Сергей подделывал подписи вместе с другими студентами ГУУ. Однако на муниципальных выборах Гончаров поддержал его выдвижение и помогал вести кампанию.
С выборов Запольнова ожидаемо сняли – избирательная комиссия признала часть подписей фальшивыми. Другого кандидата, Сергея Смирнова, признали несуществующим человеком, когда браковали его подпись за Запольнова. При этом самого Смирнова на выборы допустили.
Скандал со снятием протестных кандидатов получил огласку. На фоне этого у Сергея возник публичный конфликт с политиком Максимом Кацем. Кац припомнил ему участие в автопробеге за единоросску Ирину Святенко, совместное мероприятие с КПРФ и, само собой, речь на Русском марше. В результате упорных экспериментов с совой и глобусом Запольнов получил репутацию красно-коричневого провластного кандидата от либеральной оппозиционной партии. Его оправдания звучали так: в автопробеге участвовал из любви к ретро-машинам, история про КПРФ абсурдна сама по себе, националистом раньше, правда, был, но теперь изменил взгляды. Скандал побурлил в Твиттере неделю-другую и постепенно сошёл на нет.
Блестящая карьера Запольнова в районной политике закончилась в начале августа. А уже через пару дней домой к нашим общим друзьям ворвался вооружённый спецназ. Так началось «дело будки федерального значения» против Оли Мисик, Вани Воробьевского и Игоря Башаримова. Ребят обвинили в вандализме за плакаты и несколько капель краски на будке охранника Генпрокуратуры. Серёжа ходил на суды, договаривался с правозащитниками и старался морально поддерживать обвиняемых. В ноябре он был задержан за пикет у той самой будки. На плакате были имена Оли, Вани и Игоря.
Той же осенью возобновились суды у пензенских фигурантов дела «Сети», и мы с Серёжей поехали на приговор второй инстанции. Но атмосфера была совсем другой: вместо шумной и яростной группы поддержки отчаявшиеся родственники осуждённых и несколько журналистов. Вместо последнего слова фигуранты в клетке читали стихи. Приговор был встречен гробовой тишиной, сроки от 6 до 18 лет остались неизменными.
Время после суда нам с Сергеем удалось провести с пользой. Мы встретились с местным отделением «Яблока», которое состояло из трёх человек, но работало порой активнее московских коллег. Тогда же, в Пензе, для сайта «Московского Яблока» я взял у Серёжи первое и последнее интервью. На вопрос, зачем он, полураскаявшийся националист, приехал на суд к антифашистам, Сергей ответил цитатой то ли Вольтера, то ли не Вольтера: «Я не разделяю ваших убеждений, но готов умереть за ваше право их высказывать».
По возвращении в Москву Запольнов строил кучу планов по дальнейшей карьере в партии. Он хотел поступить в Федеральную школу «Яблока» и метил в помощники депутата Мосгордумы. В середине декабря мы собирались в Покров встречать активиста Константина Котова, освободившегося из колонии. Но поругались из-за ерунды, и Серёга поехал один.
На следующий день меня арестовали на 15 суток за акцию на Красной площади, а Запольнова полиция прямо из дома увезла в военкомат. Сергей вышел на связь через несколько дней из военной части в Архангельске. А вскоре его отправили на Новую Землю, архипелаг в Северном ледовитом океане, в ту же часть, где годом раньше служил сотрудник ФБК Руслан Шаведдинов. Снова поговорить с Серёжей я смог только следующей осенью.
Там, где кончается Родина
Нам удалось списаться в ноябре 2021 года, когда Сергея перевели в госпиталь в Белушьей губе. Это южная и чуть более обитаемая часть Новой Земли, и там есть хоть какой-то интернет. Оказалось, Серёжа получил аж три военные специальности: дизелиста, повара и связиста. Через год на Донбассе он будет заниматься именно связью.
Сергей рассказывал, что в начале службы ему как «политическому» создали особые условия: дополнительный контроль и ограничения на звонки родным. Но постепенно получилось наладить контакт с сослуживцами и командирами, и к Серёже стали относиться как к обычному срочнику. Видимо, сказалась та самая способность договариваться, замеченная ещё в Пензе. Впрочем, не обошлось без дедовщины, и, несмотря на статус столичного интеллигента, некоторые конфликты Сергею приходилось решать рукоприкладством. «В учебке мне постоянно говорили, что это всё давно победили. А потом отец в одном из писем сказал, что в советской армии ему поначалу рассказывали то же самое. В этом плане за несколько десятилетий нихрена не изменилось. Хотя каждое следующее поколение срочников всё меньше и меньше поддерживает дедовщину и становится более либеральным», – вспоминал Запольнов.
Другой проблемой стали регулярные нарушения техники безопасности. Сергей рассказывал, что курение рядом со взрывоопасными объектами было повсеместным, а однажды он сам чуть не уронил окурок в легко воспламеняющуюся жидкость. Спустя рукава относились и к информационной защите: например, иногда вместо зашифрованных сообщений использовался WhatsApp. Порой такая халатность приобретала курьёзный характер: по каналу, который мог прослушиваться с натовских подлодок, солдаты делились друг с другом рецептом борща. Что ж, будем надеяться, офицеры западных спецслужб преисполнились в познании русской кухни. Обо всём этом я сужу только со слов Сергея, но могу считать его достаточно надёжным источником. Впрочем, как говорили древние, один свидетель – не свидетель.
2021-й год был богат на тревожные новости. Но если мы с вами узнавали их постепенно, то на Запольнова обрушилось всё и сразу. После 11 месяцев изоляции он за один день прочитал про иноагентов и нежелательные организации, посадку Навального и прокламации Явлинского, электронное голосование и пытки электрическим током в саратовской колонии. «Что за дерьмовый год! В сущности, на Новой земле не так уж и плохо», – такова была первая реакция Сергея. Но всё же он скучал по прежней жизни и особенно радовался фотографиям «с воли»: «Это прям как глоток свежего воздуха! Местная безнадёга и примитивность вынуждают меняться и отращивать шипы. Но осознание того, что где-то есть другая жизнь, сродни лучу света среди полярной ночи».
Опыт арктической ссылки не прошёл для Серёжи бесследно, и перед возвращением на большую землю его мучил страх неизвестности: «В своей башке я не сильно уверен: почти год изоляции от мира капает на мозги. Чувство одиночества и оторванности здесь прям давит, даже когда рядом люди. На самом деле, такая каша в голове!» Ещё год назад Сергей был уверен в своих планах на жизнь и полон энергии. Теперь в нём как будто что-то надломилось, и я с трудом узнавал прежнего друга. «Признаться честно, у меня до сих пор нет конкретного плана, что делать по приезду. Ну кроме того чтобы уйти в запой на несколько дней», – делился своими переживаниями Серёжа. Появлялись даже мысли об эмиграции, но дальше туманных намерений они не пошли: «Я Белую гвардию сильно осуждал за то, что она почти вся попряталась в Европе. Не уверен, что смогу уехать из России. К тому же у меня тут родители, оба пенсионеры». В последние дни службы Сергей обсуждал со мной грядущие муниципальные выборы, не исключал, что снова будет выдвигаться от «Яблока». До старта голосования он не доживёт ровно сутки.
О своих похождениях в Заполярье Запольнов хотел рассказать в интервью «Соте», планировал передать через наше издание слова поддержки Руслану Шаведдинову. Но вскоре Сергей определился с планами на жизнь, и они вынудили его отказаться от любой публичности. Наше интервью сорвалось, и фрагменты из него приходится публиковать уже посмертно.
18 декабря я встречал Запольнова в Москве на Ярославском вокзале. На словах он излучал оптимизм, но выглядел немного потерянным. В коротком комментарии для «Соты» говорил, что планирует снять погоны и «защищать родину в мирном русле», продолжив заниматься общественной деятельностью. Поначалу казалось, что всё к этому и идёт. У Сергея восстановился прежний круг общения: активисты, правозащитники, фигуранты «дела будки», уже получившие свой «мягкий» приговор без тюремного срока. Мы долго отмечали Серёжин дембель, и это плавно перетекло в празднование Нового года. Вернулась ламповая атмосфера с посиделками, настольными играми, воспоминаниями и, конечно, армейскими байками Серёги, которые были гвоздём программы на каждый вечер. Параллельно Сергей решал накопившиеся житейские проблемы: занимался ремонтом в квартире, помогал родителям, хлопотал о восстановлении в вузе. Два месяца мы радовались его возвращению и верили, что скоро всё обязательно наладится.
Не время собирать камни
Вечером 23 февраля мы с Сергеем созвонились и договорились встретиться на следующий день. Собирались обсудить рабочие вопросы и наконец-то посмотреть новую Серёжину квартиру, которую он так упорно обустраивал. Но эта встреча состоится только летом на суде у Димы Иванова, нашего общего друга, попавшего в СИЗО за несколько антивоенных постов.
Весной я мало общался с Запольновым. Не поругались, просто было как-то неловко. Скидывали друг другу шутки из Твиттера, а самую важную тему старались обходить. Кто-то из старых знакомых Сергея поступал так же, как я, с кем-то ему пришлось порвать навсегда. «Там буквально были пожелания смерти и злая, взрослая ненависть», – жаловался Запольнов на отношение бывших друзей. Его знаменитая способность договариваться со всеми на этот раз дала сбой.
О том, что Сергей рвался на Донбасс ещё в апреле, я узнал не сразу. По дороге он заболел ковидом и вместо фронта отлёживался в ростовском госпитале. Вторую попытку он предпринял в конце июня. Незадолго до этого у нас состоялся единственный серьёзный разговор о войне. Запольнов был убеждён, что мира можно достичь силой, что Россия вправе присоединить любую территорию, населённую этническими русскими. Сергей боялся, что военное поражение приведёт к распаду страны, и верил, что воевать за родину нужно вне зависимости от того, права она или нет. «Родился орком – защищай Мордор», - гласит его посмертный статус в Телеграме.
Вечером 28 июня я провожал Сергея на фронт. Он уезжал на машине с другими добровольцами, много шутил и в целом был настроен оптимистично. Мы обсуждали, где будем отмечать окончание его командировки. Сергей планировал вернуться в Москву в начале осени и сразу заняться учёбой: по его плану, военный статус должен был обеспечить бюджетное место в вузе.
Связь в зоне боевых действий нестабильная, так что теперь мы переписывались от силы раз в неделю. Общение свелось к тому же, что было весной: шутки, мемы, разговоры о пустяках. Только дело было уже не только в неловкости: из-за постоянного напряжения Сергею нужно было на что-то отвлечься.
На Донбассе он применял навыки связиста, полученные ещё на Новой Земле. А ещё занимался беспилотниками: сбивал вражеские и запускал свои, чтобы корректировать огонь артиллерии. «Мы тут потихоньку превращаем войну XVI века в войну века XXI», - шутил Сергей о своём технологичном подразделении. Но на передовую, в «красную зону», их тоже отправляли, когда нужно было подменить бойцов Народной милиции или просто заткнуть брешь. В первой же такой вылазке Запольнов попал под миномётный обстрел. «Мины рвались метрах в двадцати. Ночью от теплака [тепловизора – ред.] не отлипал, от каждого шороха трясся. И там буквально была ситуация, когда ДРГ [диверсионно-разведывательная группа – ред.] хохлов могла на нас наступать, и тогда уже либо мы их, либо они нас», – вспоминал Сергей свой первый бой. В окопах он сдружился с местными ополченцами, своими ровесниками: «Был момент, когда я прикрывал двух вчерашних школьников из Донецка. Вот тогда я и понял, что готов убить за них, ведь они, совсем молодые парни, видели во мне, русском, защиту». По словам Сергея, многие ополченцы воспринимали местную реальность без иллюзий, но всё равно оставались идейными: «Пацаны хуесосят Пушилина [главу ДНР – ред.] за коррупцию, при этом сами верят в Россию. Очень искренние и светлые ребята. Хоть бы кто из либералов, желающих им смерти, приехал и пообщался с ними лично!»
К концу лета Сергей перевёлся в подразделение «Кубань», также известное как «Барс-16». Это давало ему официальный статус ветерана, высокие гонорары и льготы для дальнейшей учёбы или военной карьеры. В начале сентября «Кубань» сражалась в городе Лиман на севере Донецкой области. Отряд пытался сдерживать наступление ВСУ, и Запольнов должен был налаживать связь на передовой. Утром 8 сентября он оказался в колонне, выдвигавшейся к опорному пункту. Колонна попала в засаду. Машину, в которой ехал Сергей, украинцы сожгли из реактивного огнемёта. Все находившиеся внутри сгорели заживо.
Спустя неделю после смерти Запольнова его друзья собрались на поминки в московском баре. Мы вспоминали свои истории про Сергея: грустные и смешные, но оттого ещё более грустные. Кто-то был в шоке, кто-то до сих пор не мог принять случившегося. Но ещё сложнее было понять, как человек, такой заботливый и нежный с близкими, по своей воле уехал в чужую страну убивать, корректировать огонь смертоносных орудий, быть жестоким и не считать за людей своих ровесников, таких же мальчишек с другой стороны фронта. Уверен, были и другие поминки, где другие друзья Запольнова обещали продолжить его дело, отомстить, довести начатое до полной победы. Но и те и другие могли вспомнить, что Серёжа был надёжным другом, образованным и остроумным собеседником, неутомимым товарищем в любых приключениях. Теперь он навсегда останется 22-летним и будет для близких только воспоминанием, как тысячи и тысячи других, не вернувшихся с войны.
