Краснодарский адвокат Михаил Беньяш в 2023 году получил от российской власти комбо: лишение статуса, звание «иноагента» и уголовный приговор. В 2018 году его избили полицейские – а осудили Беньяша после 5 лет споров в судах именно за их избиение.
Безусловно, все эти «награды» от властей нужно было заслужить. Тут сработала и борьба Бенььша с лоялистским руководством адвокатских структур, и его борьба с фальсификациями на выборах, и просто привычка называть вещисвоими именами.
Мы поговорили с адвокатом не только о нынешней ситуации, но и о том, как в будущей России, когда и если она случится, вылечить и адвокатское сообщество, и выборы.
Часть I
О неслучившейся забастовке адвокатов и несменяемости их руководства
Забастовки не случилось и не случится. Я говорил об этом еще несколько месяцев назад. Российское общество развращено и расколото. Оно частично забито, выброшено из страны, частично сидит в тюрьмах, снаркоманилось, сошло с ума от пропаганды. Оно у нас, скажем так, неоднозначное.
Адвокатура – она точно такая же часть общества. Все претензии, которые мы можем предъявить обществу, мы предъявим адвокатуре. Почему не случились многотысячные митинги протеста против вторжения России в Украину? Потому. Ровно по той же самой причине адвокаты не объявляют забастовку. Они разные: есть ватники, есть сталинисты, есть откровенные идиоты, подонки, причем высокопоставленные, есть герои, есть люди, которые просто зарабатывают деньги, есть кто-то вне политики, а есть те, кто пытаются построить политическую карьеру. Они разные. Поэтому единства в адвокатуре нет.
Юрий Сергеевич Пилипенко – бывший президент адвокатской палаты, внесенный ФБК в список разжигателей войны, шеститысячный, – он очень известен своими высказываниями. С одной стороны, он говорит про золотой век адвокатуры, что адвокаты никогда не были едины так, как сейчас, и что адвокаты должны добиваться своих требований исключительно процессуальным путем и не сносить своим еще крепким телом рамки металлообнаружителя (это он в мой адрес плюнул). А с другой стороны, совсем недавно, когда Ципинову оправдали (адвоката Диану Ципинову, обвинявшуюся в избиении полицейских после их же нападения на нее – ред.), он сказал: «Я не понимаю таких адвокатов, которые никак не реагируют на беззаконные действия представителей властей, надо избирать некое проактивное поведение».
Пресс-служба ФПА
Адвокатура порабощена точно так же, как и вся Россия. На всей России ошейник, ярмо, и на адвокатах так же. Россиян очень долго бьют кнутом – они терпят, помалкивают. Адвокатура также в оковах, ей навязали этот ужасный, отвратительный закон в 2002 году, который приводит к несменяемости адвокатского руководства, они могут по 20 лет, по 30 сидеть, с корнями не вытащишь с поста президента. Передают свои должности от отца к сыну, от сына к сестре. Это Кубанская палата, Чеховы, 30 лет сидят там. Сколько можно? В Питере Семеняко тоже 30 лет сидит, видимо, сыночке своему, вице-президенту, пост передаст. В Нижнем Новгороде 30 лет сидит Николай Рогачев, разваливается, на него уже страшно смотреть, ему 80 лет (81 – ред.). Несменяемые, уже ни о чем не думают.
Вы представляете, какая там фантастическая деградация произошла? Все, что эти люди хотят, – это сидеть и дальше, ничего не делать, жировать с адвокатских взносов. Там достаточно серьезные бюджеты, в Краснодарской палате под сто миллионов. Бюджет ФПА – полмиллиарда, не сверхбольшие деньги. Если ты занимаешься коммерцией, у тебя большая расходная часть, а если ты только собираешь деньги, тратишь на себя любимых, нормально можно разыграться. Они ничего не хотят, у них все отлично. Эти люди поставлены туда, чтобы никаких забастовок не было. и вот случай с Милашиной, с Немовым (избиение в Чечне – ред.) они рассматривают исключительно как неприятный курьез: побурчат, побурчат, через месяц уже не вспомнят. И когда ты будешь напоминать, отреагируют нервно. Не найдут нападавших никогда. Ничего эти бездельники ФПА делать не будут никогда. Это спойлеры, самые настоящие. У меня даже слов нет.
Они бездельники, они ничем не занимаются, но по закону они должны представлять и защищать интересы адвокатов в органах власти, начиная с региональных палат, заканчивая федеральными. И вот в 2002 году сделали такую вертикальную структуру. Не существует обычного адвоката, чтобы вы понимали, который голосовал на выборах президента Федеральной палаты. Ни один адвокат не является членом ФПА, потому что членами Федеральной палаты являются региональные палаты. Адвокаты отстранены от формирования органов адвокатского общества.
Если говорить о выборах делегатов (на съезд Краснодарской палаты адвокатов – ред.), за день до предпоследней конференции (она проходила 25-26 февраля) меня лишили адвокатского статуса. Когда у нас там формировали Совет палаты, я все-таки не выдержал, я не выдержал, вышел на трибуну и сказал: «Слушайте, я все понимаю, все отлично, а давайте у нас сейчас делегат поедет в Москву, давайте все проголосуем, пусть он обратится к Федеральной палате тоже, подготовит обращение к Правительству вывести войска с Украины. Потому что ну что это вообще такое».
На меня там зашипели: «Восемь лет, восемь лет, мальчик в трусиках!» Прямо как какое-то змеиное гнездо. Когда мы там голосовали по поводу кандидата, кто войдет в состав Совета палаты, была обычная просьба: пусть эти люди встанут и представятся. Мы узнаем список людей, которые входят в состав палаты, за полчаса до голосования. Кто это? Нам отвечают: «Да мы все их прекрасно знаем, они тут годами сидят». Да, но годами они не представляются, кто они. Чтобы вы понимали, что у нас происходит: по закону не больше двух сроков якобы. Это чудо в перьях сидит 4-6 лет в Совете палаты, потом происходит ротация, и его ротируют в Квалификационную комиссию – это тоже управляющий орган. Он сидит там 4-6 лет, его потом опять ротируют в Совет палаты. Постоянные рокировки. Там сидят старые маразматики, они в суды не ходят, вообще не знают, что происходит.
О мудаках из Минюста
Меня лишали статуса, за два поста в телеграм-канале. В одном из постов я назвал Минюст мудаками, а в другом заочно дискутировал с Аббасом Галлямовым, политологом, который возражал против того, что десять членов Федеральной палаты адвокатов внесли в списки разжигателей войны. Не десять – всех надо туда внести.
Вот он сказал, что, дескать, нельзя адвокатов трогать, потому что на присоединенных территориях должны быть адвокаты. Так это не адвокаты – это коллаборационисты, они не защищают людей – они имитируют защиту, и когда я сказал, что Аббас не знает об адвокатуре, которая подписывает письма за войну и мир, адвокатуре с несменяемыми президентами, тайными окладами, сервильными конъюнктурщиками в советах палат, портретами Сталина в кабинетах, минетах за статус в туалетах… Вот со всего этого их бомбануло. Причем все, что я сказал, является чистой правдой. Кроме минетов в туалетах, потому что, извините, перепутал обстоятельства, не в туалетах. Но то, что любовниц назначают, дают статус адвоката – это факт, делают вице-президентами своих любовниц – это факт. Там непотизм просто какого-то нечеловеческого порядка.
Да, они лишили меня возможности работать. И в то же время «Добби свободен». Добби может говорить то, что думает, а это великая награда. Мне в личку пишут адвокаты время от времени, вчера вот тоже писали: «Да, ты все правильно говоришь, так оно и есть», но говорить публично адвокат то, что он думает об адвокатских палатах, может только после лишения статуса, потому что за любую критику его лишат статуса. Лишить меня статуса за фразу о том, что кто-то там что-то в туалете сделал – да вы что, охренели там, что ли? Когда меня лишали статуса, я защищал «террориста», бросившего коктейль Молотова в военкомат, даже не бросившего, а смешавшего, бросал другой. Всё равно сидят оба.
Я защищал участника Майдана, который бросал коктейли Молотова в беркутовцев. За то, что украинец бросил коктейли Молотова в граждан Украины на территории Украины, его осудил российский суд, дал десять лет. Что происходит?!
Я защищал представителей Тамани, которые боролись с аммиачными заводами на территории Тамани. Сейчас у них там в пабликах паника, ужас. Они говорят, что прилёты раз в неделю происходят, то тут мост бахнут, то тут коптер упадет на нефтеперерабатывающий завод. И при этом строят особо опасное производство на пять миллионов тонн перевалки аммиака. У вас там все порядке, ребята? Уверены, что вы хотите это делать?
Я делал важные вещи. Оказывается, мои слова о том, что, извините, кто-то там у кого-то отсосал в туалете, тяжелее, чем то, что я делал, защищая людей. Или мои слова о том, что в Минюсте мудаки. Так реально в Минюсте мудаки. Вы посмотрите на список иноагентов. Ну, нормальный человек может внести этих лиц в список иноагентов? Только мудак.
Вы послушайте, что несет Чуйченко (министр юстиции, однокурсник Дмитрия Медведева – ред.). Это же вообще жесть. И вот это явилось достаточным основанием, чтобы лишить защитника статуса. Вся тактика адвокатской палаты направлена на то, чтобы заставить адвокатов заткнуться. То есть по факту это борьба с любой реализацией свободы слова. Заткнитесь. Заткнитесь. Заткнитесь.
Способы и возможности говорить для адвокатов сужаются. Я понимаю, нельзя там материться. Есть четыре слова, которые у нас Роскомнадзор произносить запретил, они нецензурные. Так вы сейчас произвольно увеличиваете этот список. Что, у нас теперь слово «мудак» говорить нельзя? (Роскомнадзор в ответ на запрос главного редактора «Новой газеты» Дмитрия Муратова, сообщал, что можно – ред.)
Явление такое есть, и слово такое тоже есть. Я назвал работников Минюста идиотами, мне говорят, что это нецензурное слово. У нас что тогда, получается великий роман Федора Михайловича Достоевского с нецензурным названием? Между прочим, любимый писатель Владимира Путина. Он, значит, пишет, нецензурные романы. Кто тут идиот?
Нет, естественно, это всё придирки. Как когда Навальному выкатили очередное ШИЗО за то, что он сказал слово «блять». Те, кто его судили, говорят: «О, Навальный, блять, ты произнес это слово, получишь ШИЗО». Лицемерие высшего уровня. Только вот мне не говорите, что у нас там, в нашей палате Краснодарской или в ФПА, не произносят слово «мудак». Кому надо, тот произносит, кому не надо – тому нельзя.
Кто виноват
Сейчас адвокатура России очень быстро эволюционировала до адвокатуры Белоруссии. Тот путь, который Белоруссия проходила годами, мы его прошли за год, очень быстро. Вот закон: где Белоруссия эволюционировала годами, мы это скачкообразно проходим. Если человек хочет остаться адвокатом и защищать, ему надо сделать две вещи: первое – не защищать политических, второе – в соцсетях постить котиков. Если ты девушка, то себя красивую. И котиков. Других вариантов нет.
Вот в Таджикистане адвокаты вообще уголовные дела не берут. Вмешательство в уголовное дело – уже политика. Решение государства кого-то уголовно преследовать – это политическое решение. Если ты пытаешься его изменить, ты вмешиваешься в политику, ты террорист, сиди. А для дел о карманных кражах есть пятьдесят первая (право не свидетельствовать против себя – ред.). Есть назначенцы. А если ты хочешь оправдать, если он невиновен, да ты че, мил человек. Государственное дело его посадить, не лезь. Мы приходим усиленно к тому же самому.
SOTA
Сейчас идет травля защитников Саши Скочиленко в Питере. На Юрия Михайловича там два представления Семеняка выкатил, всего лишь за то, что Юрий Михайлович Новолодский стал разбираться с тем, как тратятся деньги адвокатской палаты Санкт-Петербурга. И одновременно он защищает ещё политическую по части 1 статьи 207, военные фейки.
Конечно, Юрий Михайлович тоже долго сидел в руководстве петербургской Палаты. Но несмотря на то, что он там сидел очень долго, есть обстоятельства, которые немного позволяют закрыть на это глаза. Он защитник. Он защищает людей, реально защищает. Он знает, что такое суды. Если бы эти паразиты ходили бы в суды по-настоящему, я бы, может быть, даже и смирился с тем, что они сидят очень долго, потому что бытие определяет сознание.
SOTA
Когда в твое бытие входит этот ужас российских судов и изоляторов, то и сознание твое меняется. А они не адвокаты. Адвокат – это защитник. Защитник не может не посещать следственные изоляторы, не может не ходить в суд. А это не адвокаты. Это чинуши.
Что делать
Федеральная палата адвокатов должна быть уничтожена. Ликвидировать нахрен. Это абсолютное зло. Всем членам ФПА бан на занятие каких-то должностей в органах адвокатуры лет на пятнадцать.
ФПА не должно быть, это зло. Это не адвокатура. Все региональные палаты должны быть распущены и пересобраны. Абсолютное обновление. Вот этих вот пенсов на пенсию, помидоры полоть. Хватит. Это деградация высшего порядка.
Наличие демократических институтов зачастую важнее, чем результаты. То есть, конечно, результат очень важен, но первый блин комом, второй, третий, четвертый, в конце концов, это заработает. Законом предусмотрена ротация, чтобы не бронзовели. Ее сейчас нет. Необходимо ввести демократические институты, хотя бы как в Грузии. Каждый грузинский адвокат выбирает своего председателя ассоциации. Они используют КОИБы, именно КОИБы для адвокатов. Я когда услышал – офигел. У них есть бюллетени, у них есть избирательные комиссии. Каждый адвокат ставит галочку, запихивают в КОИБ и через пятнадцать минут адвокаты знают, кто у них президент. У нас в адвокатуре всего восемьдесят тысяч адвокатов — это количество избирателей небольшого городка. Провести честные прямые выборы с помощью тех же КОИБов вообще ничего не стоит.
SOTA
Но этого не будет делаться. Юрий Сергеевич Пилипенко рассказывал, он вечно брякнет что-нибудь такое: когда изменили закон, позволяющий после двух сроков президента палаты выдвигаться на третий, с другим порядком выборов, президент какой-то палаты пришел к нему и говорит, мол, «хороший способ, но что-то недоработали. Выборы допускают, что может быть еще второй кандидат».
Пилипенко рассказывал это как байку, что недовольны президенты, что может быть конкуренция какая-то, что может быть какой-то выбор. Охренели вконец. Это что такое? Они вообще понимают, что несут? То есть у президентов палат вызывает недовольство, что может быть какой-то еще один альтернативный кандидат. Это их не устраивает.
Это какое-то пещерное отношение к демократическим процедурам. Это лютый совок. И эти люди управляют адвокатами.
Почему, будем честны, на самом деле меня лишили статуса, кроме того, что я ещё и иностранный агент? Эти счастливые дедушки боятся конкуренции. Они думают, что я и такие, как я, хотим занять их место. Идиоты.
Я не собирался менять возможность практики в суде на сиденье в кабинете. Мне это просто было не нужно. Но эти счастливые дедушки понимают, что в любом конкурентном процессе, дебатах уличный адвокат разотрет их в порошок, по асфальту раскатает, потому что они недееспособные, говорить не умеют, косноязычны, они откровенно тупые. Они безграмотные. Не умеют писать процессуальные документы.
И поэтому у них до такой степени истеричный страх, что придет условный Павлов, который прекрасный адвокат. Он придет их там, за шиворот повыкидывает. Все питерские адвокаты, знают кто такой Павлов, все российские адвокаты знают. Кто такой, что он умеет и что он делает для адвокатов. Семеняка иди, короче, на пенсию.
О случае Дмитрия Талантова (главы Адвокатской палаты Удмуртии адвоката Ивана Сафронова, сейчас находящегося в СИЗО за «фейки об армии»)
Дмитрий Николаевич очень хороший. Немножко у него не выдержали нервы. Опять-таки при всей любви к Дмитрию Николаевичу он там очень долго сидел, и какая-нибудь конкуренция Удмуртской палате тоже не помешала бы. Но он практиковал, за что многое можно спустить. Он был президент, который ходит в суды, который практикует.
Игорь Иванко / Коммерсантъ
У Сафронова был совершенно сумасшедший следак. На него даже фсбшные следователи смотрят, как на такого… фанатика. Я, в принципе, уважаю фанатиков. Чабан – фанатик. Только с другой стороны. И он относится ко всем своим процессуальным противникам как к врагам народа.
Я был бы доволен, например, видеть Талантова в течение не более двух сроков президентом ФПА или в составе ФПА, почему нет. Он достаточно сильный в этом вопросе человек. Я уверен, что он выйдет. Я не верю, что его оправдают. Ну, просто потому что там формальный состав. Российские суды не будут оправдывать по формальным составам. Я уверен, что он будет реабилитирован, когда в закон о реабилитации жертв политических репрессий будут внесены поправки. И все осужденные по ст. 273, 283 и так далее в силу закона будут реабилитированы.
Часть II
О фальсификации выборов и трусах Людмилы Венцеславовны
Я могу категорично утверждать, если мы говорим о видеонаблюдении, что мы проанализировали 98% всех видеокамер на Кубани. Это около четырех тысяч, и можно сказать, что, как минимум, четверть этих видеокамер установлены таким образом, чтобы они не работали. Эти миллионы, которые вбухало государство в видеонаблюдение, выброшены на воздух. Это видимость, фейк, их нет.
Простая ситуация: выставили камеры как положено по схеме, в первый день они стоят так, ночью приходит сотрудник полиции, отворачивает камеру в сторону, и они так стоят больше суток. Мент это делает. Либо приходят председательши с воздушными шариками и ставят их перед камерой. Ура. Теперь можно жить.
Лично у меня жгучая ненависть, помимо ФПА, к системе избиркомов, потому что ни один человек, который присутствовал на российских выборах, тем более, который несколько суток присутствовал на российских выборах, спокойно к этому относиться не будет. Это рабы. Самое страшное, что в основном они учат детей: избиркомы сформированы из училок.
Я прекрасно помню даму, которая истерила, падала в обморок, кидалась грудью на телефон, падала на сейф-пакет, закрывая его. И вдруг приходит ее ученик восьмого или седьмого класса. «Людмила Венцеславовна, а у меня тут это, вот что-то там», и она такая «ути-пути, ты мой хорошенький, все смотрите, я хороший учитель, да, я сейчас тебе все быстренько покажу». Просто мистер Хайд и доктор Мудак.
Это было в двадцатом, насколько помню, году. Она очень мерзко в первый день выборов себя вела с наблюдателем. Хамила, грубила, а наблюдателем была девочка, вроде 23 года, хрупкая, маленькая, и ее там с говном смешивали. Тогда мне написал кандидат: «Миш, не хочешь повеселиться, надо привести их в чувства». Я пришел на второй день, быстренько призвал комиссию к порядку. В тот же день нашел вскрытый сейф-пакет. Скандал. Больше всего истерила эта Людмила Владиславовна, и мы все никак не могли выговорить ее отчество, поэтому стали ее троллить, называя то Владиславовной, то Станиславовной, то Венцеславовной. Бедняжка стала дергаться на этой почве, однако на третий день произошла очень странная ситуация. На третий день все уже ломаются. Нет сил. А у Венцеславовны какой-то такой резкий прилив энергии и легкий тремор пальцев. Я смотрю, она постоянно бегает в их каморочку. Ну, опять-таки все наблюдатели знают, что есть некая каморочка, где члены избиркома запираются. Я пошел за Венцеславовной, она там заперлась. Я говорю: «Тук-тук, скоро день голосования заканчивается, что вы тут делаете, пойдемте».
Я подозреваю, что она там листы меняла, скорее всего, либо ещё что-то. Пытаюсь открыть дверь, они ее прям блокируют, открываю силой, она начинает на меня кричать.
– А что вы тут делаете?
– Вам сюда нельзя!
– Ну, как же нельзя, это избирком, что вы тут делаете?
– А я здесь, может, трусы переодеваю!
Это все я на видео записывал и тут же скинул в Сеть. И совсем забыл, что она училка, дела в школе происходят, и вся школота смотрела, как их учитель физики и, кажется, завуч трусы переодевала.
Подозреваю, что она была под веществами в тот вечер, потому что чем сильнее все уставали, тем бодрее она была.
Когда на следующий год там были выборы и наш кандидат пошел туда наблюдать, она побледнела, руки задрожали и выборы прошли идеально.
Я убежден, что, когда будут переформатировать избирательные комиссии, учителей надо запретить пускать туда, лет на 10, пусть учат детей и не лезут. На них оказывается большое влияние. Там много кто хочет на них оказывать давление. Они люди бедные, нервы издерганы школотой, нищенской зарплатой, забитые, униженные, и не им стоит решать такие вещи. Там должны быть люди с хорошей нервной системой и идейные, но точно не эти.
Об «адвокатах вне политики»
Кто из адвокатов, которые занимаются «политическими», еще ходит на выборы? Я лично знаю только одну девочку в Питере. Я не уверен, что она хотела бы, чтобы я назвал фамилию. Хорошая девочка. Мы все ее знаем, любим, умница, красавица. Да, она ходила на выборы и мощно с ними закусывалась. Больше именно из адвокатов я не знаю.
Кто-то считает, что защищать «политических» хайпово и так мы нарабатываем себе клиентскую базу. Дичь, ничего, кроме геморроя, я с этого не заработал.
Тут надо понимать, что реальная адвокатура – это тяжелая работа, и адвокат, который действительно работает, к концу дня, вообще-то, устаёт. У него очень сильно сгорает нервная система, и к концу недели он просто хочет завалиться или уйти в горы куда-нибудь.
Выборы – это тоже колоссальный стресс, и далеко не у всех есть время и энергия, чтобы эти стрессы складывать. Поэтому в основном адвокаты говорят: «Слушай, я устал вот этой вот ерундой заниматься, я в ваши эти выборы не верю, все фальсификация, мне это просто не надо».
Плюс ФПА стабильно прогоняет нарратив, что адвокатура вне политики. Ну и получили адвокатуру вне политики, самой адвокатуры уже нет.
Когда я в первый раз наблюдал я, конечно, испытал, как любой человек с нормальным взглядом, шок.
Ведь в свое время, в 2013 году, я принимал участие ещё в формировании «Партии прогресса» Навального, и у меня возникла просто жалость. Я видел ребят – хороших, неопытных – и боялся, что их всех пересажают. Моя часть заключалась в том, чтобы удержать их от необдуманных поступков. После пошел на выборы, испытал разрыв шаблона, и понял, что это та ситуация, где процесс надо исправлять. Моя последующая работа на выборах заключалась не в том, чтобы выиграл кандидат, то есть у нас целеполагание было абсолютно разное с этими истеричками из ПРГшниц. Я не ходил на выборы как человек, который хочет, чтобы выиграл его кандидат, я ходил на выборы как человек, который хочет посадить кого-нибудь из ПРГшниц. Моя задача была прийти, зафиксировать преступление и посадить какую-нибудь сучку из избиркома. Они преступники, их место в тюрьме. Я приходил туда исключительно как на охоту, мне были безразличны результаты выборов, мне были интересны непосредственно вбросы, переписки, препятствия избирателям, нарушение прав наблюдателей и так далее.
Я сразу заметил, что тут же поменялась и какое-то отношение, то есть, во-первых, на меня стали смотреть с легким ужасом, во-вторых, там на каких-то выборах я у себя в канале написал, что открываю конкурс: на какой избирком придет больше всего жалоб, с тем я и проведу ночь. И да, действительно, нашелся эталонный, с кем я провел ночь, там, действительно, были конченые. Это охлаждающее влияние на пыл избиркомов оказывает, потому что мало кто хочет, чтобы с ними ночевал тот человек, который системно хочет их посадить.
Ещё потом бегать в Следственный комитет, допрашиваться, опрашиваться, а потом еще и в паблике все это будет.
За всю работу у нас было возбуждено два уголовных дела за избиение наблюдателей. Непосредственно по электоральным преступлениям мы столкнулись с колоссальным сопротивлением со стороны Следственного комитета и прокуратуры. Ни по одному заявлению, которые я сдавал для возбуждения уголовного дела в отношении членов избиркомов, не проводилось доследственной проверки без обращения в суд с жалобой на следователя. Ни одно обращение не было зарегистрировано и по нему не проводилась процессуальная проверка добровольно. Во всех случаях приходилось жаловаться.
О том, как Элла Памфилова назначает «иноагентами»
Чтобы вы понимали, что происходит, почему есть системная безнаказанность. По одному вопиющему случаю была подана жалоба наблюдателем, был отказ со стороны Следственного комитета на принятия к производству. Я подал жалобу в суд, и это жалоба в течение года ходила между судами. Вот так вот они играли в пинг-понг. Дважды мне приходилось в крайсуде обжаловать это, по истечении года мы признали бездействие Следственного комитета незаконным. И это положительное решение районного суда было обжаловано краевой прокуратурой и отменено Краснодарским краевым судом. Нам было отказано.
Руслан Терехов / SOTA
Стоит системный блок. Как только находится человек, способный пройти всю эту волокиту, потому что обычно наблюдатель это не пройдет, вмешиваются уровнем чуть выше, и все это сносится, в результате чего происходит системная безнаказанность. А она приводит к произволу. И мы тут удивляемся, что они такие, извините, ебнутые: все потому, что они безнаказанные. Все, конец истории.
Когда мы реализовывали свой проект по засаживанию истеричек из избиркома, у нас несколько человек занимались этим системно. В определенный момент встал вопрос, как заявить об этом. Я говорю: «Ребята, вы понимаете, как только мы придумаем название проекту, он будет либо нежелательным, либо иноагентом».
Мы даже писали в ЦИК Памфиловой, о том, что извините, у вас четверть камер не работает в Краснодарском крае. У нас напротив камеры ставят урну, либо жалюзи прикрывают.
Обожаю один случай. Смотрим – закрыта камера шариками, какая-то странная конструкция, смотрим с другой камеры – а это российский флаг сделали из шариков. Думаю, прикольно, надо посмотреть с другой камеры, что было, пока стояла эта конструкция. Смотрим, а там ПРГшница подходит к КОИБу и начинает закидывать бюллетени, сделали музыку погромче, а КОИБ в это время – «ваш голос посчитан».
Как только мы об этом сообщили Панфиловой, буквально через месяц меня признали иностранным агентом.
Формально – за то, что я получал гонорары от российских НКО и из-за того, что я репостнул у себя в канале текст «Нейромедузы» и еще пару антивоенных постов. По факту можно только догадываться, либо региональным властям надоело, чем мы занимаемся, такой кумулятивный эффект, либо же Александровна стуканула, сказала, что они чем-то нехорошим занимаются.
У нас была красивая аналитика по выборам, огромный материал. Никак руки не доходят ее выложить. Но мы Элле Александровне ее продемонстрировали. Она, видимо, поняла, что идет системная работа, и прилетело иноагенство. Если бы мы от какой-то организации это писали, то организацию эту бахнули.
То есть власти основную угрозу рассматривают в независимых выборах и реализации свободы слова. Это то, чего больше всего боится путинский режим, и поэтому в первую очередь под удар попали наблюдательские организации, и СМИ.
Если проводить аналогию – почему во время Второй мировой войны светозащиту делали? Потому что пилот бомбардировщика хочет видеть, куда он попадет своей бомбой, и поэтому он бомбит освещенный объект. И то же самое с иноагенством. Минюст как бешеная собака динго, бегает, кусает всех подряд, абсолютно рандомно.
О борьбе за себя
Я сначала исчерпаю внутринациональные методы защиты. Сначала посужусь с этими идиотами. В перспективу я не верю, но это вопрос принципа. Мне надо зафиксировать их преступления.
Честно говоря, я очень сильно устал, одному тащить все это пять лет очень тяжело физически. Мне Госдеп бабла не отваливает, а пять лет судиться за свой счёт это, блин, ребята, дохрена. У меня сейчас ещё впереди процесс по обжалованию лишения статуса.
К российской аудитории
Во-первых, не надо отчаиваться. Россиянам я бы посоветовал всё-таки иногда ездить за границу отдышаться. Есть такие немножко поехавшие, которые кричат, что те, кто остался в России, – предатели, все должны уехать из России. Это шиза. Человек должен жить там, где он хочет жить, там, где ему комфортно. Россия – наша родина, мы должны жить у себя на родине. Но это не исключает того, что родина у нас, мягко говоря, тяжеловатая, душноватая, и время от времени надо выезжать отдышаться.
Когда полностью отменили меру пресечения (по уголовному делу о нападении на полицейских – ред.) я тут же стал ездить. Если бы я не ездил где-то раз в три-четыре месяца отдышаться, у меня бы крыша поехала.
Честно говоря, чтобы не сойти с ума в России, надо просто выезжать на недельку-две, возвращаться и дальше делать, то, что делаешь нормально. Защищать людей сейчас в России очень тяжело. Большая зона риска. Но, пока есть возможность работать, надо работать. Я работал до последнего дня в России адвокатом. По-моему, последнее обращение, процессуальная жалоба у меня была отправлена за день до лишения статуса.
Всем, кто живет в России, надо просто делать свое дело. Каждый нормальный человек в России на вес золота. Каждый адекватный человек несет вокруг себя ауру адекватности. Чем больше таких людей в России, тем более она будет сама по себе адекватна. Правильно Волков говорил – нет серебряной пули, которая убьет вампира. Это все складывается из совокупности, множества маленьких микропоступков. Когда они сливаются воедино, происходят изменения. Потихонечку-полегонечку.
Это не теория малых дел нет, это скорее теория заполнения. Вот этой ужасной пустоты в России, заполнение ее адекватностью.
Если мы будем говорить слова ненависти в адрес нашей страны, то это ни к чему хорошему не приведет. Я уверен, что мы находимся на пороге эры милосердия. И изменить это можно только любовью, ничем иначе. Наша страна нуждается в том, чтобы ее любили. Она как тяжело больной человек, как алкоголик, как наркоман. Он может быть хорошим. Россия, поймите, она как раковый больной. Коррупция – это как рак. Чтобы снять боль, он долбится всякой дрянью по вене и ведет себя после этого неадекватно. И, с одной стороны, он делает страшные, бесчеловечные поступки. Но, если подумать, что он болен, его надо лечить. Не надо расстреливать, ликвидировать, разрезать на части, он нуждается в лечении. А лечить надо только изнутри. Надо любить. По-другому у нас не получится.
